Эхо Естество безопорности Из наблюдений над современной прозой Рубрику ведет Лев Аннинский Икар должен безвозвратно потерять опору, чтобы найти свою судьбу. <...> Мое поколение — послевоенные идеалисты — потеряли опору, когда коммунизм был объявлен химерой — хрущевская эпоха растворила его в кукурузном благополучии. <...> Следующее поколение — первое послесталинское — куда громче нас отреагировало на смену идеалов: оно объявило, что скорее обопрется на чердаки и подвалы, чем на очередные химеры. <...> Что должно было почувствовать поколение, пришедшее и им на смену? <...> Крах Пражской весны с иллюзиями человеческого лица Истории? <...> Или — с другого конца их десятилетия — кровавая грань Афгана? <...> Безопорное парение разваливающейся Державы над грудами ее обломков? <...> Эти не испытали шока от исчезновения опоры — они никакой опоры просто не обнаружили. <...> Пропала вместе с координатами на границах страны, эпохи, духовной самостийности. <...> Исчезновение четках границ — не просто доступность мировых маршрутов: от цейлонского Коломбо до ганской Аккры и от американского Огайо до германского приюта «между Гамбургом и Ханновером». <...> Ослабление пределов ощущается при каждом возвращении души в Москву, или в Серпухов, или в Челюскинскую — утерей четкости границы между родным и чужим: в роли наших прародителей оказываются половцы (чьи отношения с Русью были далеко не безоблачными), а в роли граничной чужести оказывается… рябина (пусть поклонники Цветаевой осознают: тут это символ не родной, а чужой земли)… <...> Родное и чужое почти неразличимо переглядываются через исчезнувшие границы. <...> Опереться на наш век… не получается: «Вот мы и встретились с концом… а попрощались ли с началом? <...> И наконец, исчезает опора на ценности, казавшиеся такими незыблемыми! <...> Вот пейзаж легендарной Тарусы: «При виде облака, бегущего по лесу, отцу подумалось со смутною тревогой, что день хорош, что этот мир чудесен, что жить осталось так немного… <...> Поезд Москва—Фрунзе <...>